Мое поколение, поколение родителей и бабушек-дедушек повсевременно опасается. Я говорю не о торговках-скандалистках, и не про тех, за чьи средства перед ними стелятся, а про обыденных людей. Чего мы боимся? Того, что накричит доктор, торговец, бюрократ из ЖЭО, милиционер… Спина реально покрывается мурашками, язык прилипает к небу, глаза сами собой опускаются вкупе с виновной головушкой: простите меня, тетенька доктор, я больше не буду болеть!
Мамина соседка, тетя Зоя, 60 лет отроду, любит посетовать на жизнь. И поясница у нее болит, и начальник сволочь, и огород высыхает на корню – сейчас она закроет не 100 банок огурцов, а всего только 95, и вся семья вымрет с голоду… Зная ее, мы только посмеиваемся. Смотря из окна, как соседка расправляется с огородом, мой отец только удивленно покряхтывает, мать испытывает легкий шок, когда соседка играючись тащит сумки с продуктовой базы. Они столько на машине привозят… До сего времени пашет на хлебозаводе в всякую смену. А насчет «поныть» - это у нее обряд таковой: постонет, а позже опять радостная и удовлетворенная жизнью. Схожая душа, короче, - это насчет поныть.
Свалилась тетя Зоя. Тупо свалилась, в ванной, на спину. Как встала – неизвестно. Отработала на последующий денек смену (!) и отправилась к участковому невропатологу.
- Шейка и спина болят нестерпимо, - посетовала она медику.
- Я не понимаю этого слова!! Как это – нестерпимо??!! Если б нестерпимо, ты бы здесь не стояла!!! – он сходу перебежал на «ты» с дамой, которая годится в мамы.
Соседка ведает, а у самой слезы льются. От обиды.
- Теть Зой, ну нужно же к главврачу идти! Нельзя так оставлять, ты понимаешь?!
Опять слезы, потоком.
- А кто ж меня позже вылечивать будет? Он ведь всем скажет про меня…
Вот так. Как будто на 33 окружающих деревни – один фельдшер.
Кстати, этот «доктор», извиняюсь за выражение, провозгласил ей анализы, уколы… За всеми этими благами жизни ей нужно по 2 раза в денек в больницу ходить. А она и рада, что хотя бы больничный дали. А больница от их дома в 6 остановках, да с пересадкой…
Я вот пошевелила мозгами: тетя Зоя ведь мощная, как лошадка (прости, господи!). Схватила бы его тихонько собственной «армреслинговой» лапкой за причинное место! Ну, чтоб по-христиански посодействовать осознать, что такое «невыносимая боль». Мы ж должны помогать друг дружке, не правда ли?
Страх… Какие картины проплывают перед вашими очами? Когда лошадка закусывает трензель и разносит по полю, когда, бравируя, в первый раз залезаешь на вышку в бассейне – там ужас утрамбовывается азартом. А ужас – это когда я бегала на перемене в 1 классе, заместо того, чтоб ходить, как заключенная, парами по кругу. И меня схватила учительница параллельного класса за руку, стала ее выворачивать и что-то зло шипеть гнилостным ртом прямо в лицо… Вот это был ужас! И когда май дедушка, мой тихий неприметный дедушка пошел с ней разбираться и остался один на один в кабинете. Это тоже был ужас.
И ничего неплохого ему тогда не удалось сделать: еще 3 года та учительница смотрела на меня с одичавшей ненавистью, а дед попал на 3 недели в поликлинику с инфарктом. И что показательно: я не помню имени собственной учительницы, а эту помню! Клавдия Андреевна ее звали… С того времени внутренне содрогаюсь от 1-го имени «Клавдия».
Ужас – это когда мать покупает в магазине сырок, открывает его, а он покрыт плесенью. И мать опасается возвратиться в магазин и вывалить этот сырок за шиворот продавщице. «Почему, ма?!» - спрашиваю. «Так я же сама повинна, на дату не посмотрела»… Во как!
Страх – это когда на неделю меня сдали в детский сад. Больше всего я боялась, что во время тихого часа захочу в туалет и, конечно, именно этого и хотела. А попроситься очень боялась – так как воспитатели либо очень кричали, либо их вообще не было в группе, а встать без спросу… Ну, таких мыслей даже не было.
А однажды я очень захотела. Как раз после того, как попросился один мальчик, и на него сильно наорали. У меня от испуга скрутил живот… Я обкакалась. Что было дальше – честно, помню очень смутно. Все плыло в голове. Помню, как орала та воспитательница, как все смеялись, как я ходила в этих штанишках до прихода мамы. Так как у меня не было сменных – ведь маме такого развития событий и в голову не приходило… Кстати, все это происходило в самом лучшем садике города, от конторы УВД. Интересно, что творилось в других?
Моя бабушка умерла, так как боялась. Когда с очередным инфарктом ее госпитализировали, я спрашивала, почему было надо доводить ранее? Почему нельзя позвонить врачу, когда только «прозвенел звоночек»?
- Да что ж я буду врачей понапрасну дергать? У них и других больных полно…
Тогда мне хотелось завыть. И я завыла, когда она вот так умерла. Побоялась. А когда зашла соседка (у той был ключ и телефон), бабуля уже не могла говорить, только ртом воздух хватала, как рыба…
Но есть среди запуганных исключения. У меня грудь распирает от гордости, когда я вспоминаю, что с одним таким исключением состою в родстве – это моя тетка Таня. Она до сих пор… вроде бы это помягче сказать, чтоб вас удар не хватил? До сего времени ездит 2 раза в год бесплатно в лучшие здравницы! Честно. При всем этом она не инвалид, не герой войны, не блокадница и не дочь Сталина. Она всего лишь работала медсестрой в наркодиспансере! Алкашей из запоя выводила. Итак вот, полгода она тратит свои нервы, добиваясь путевки, а потом успешно 3 недели (!) эти самые нервы лечит. Тетке 65 намедни стукнуло… После НГ приехала из Крыма, передохнула пару дней и пошла по кругу с претензией: а чего это вы меня так далеко посылаете? Мне бы поближе…
Подозреваю, что все эти «круги» готовы вскладчину запустить тетку на Марс, да она не захочет. К тому же Путину пожалуется, как она любит. Мне иногда кажется, что у ВВП название моего города плотно сплетено с теткиной фамилией, и от этих мыслей он начинает активно почесываться… Даже настроение сразу поднимается. Вот на кого равняться надо, товарищи! Дай бог здоровья и долгих лет тетке моей, престарелому геморрою всех наших «кругов» и «органов».
Подвожу резюме под своим длинным опусом. Несколько поколений живого страха. Дети боятся учителей, их родители – врачей (тащим коленопреклоненно сумками и тысячами), врачи и учителя – «органов», «органы» - сами себя боятся, стукачества, своей же подлости. Еще журналистов боятся, поэтому все у них засекречено, все посещения и вопросы нужно утверждать у еще больших «органов». Интересно, как мы еще не задохнулись в собственном страхе?
Еще интересно: неужели никто не думает о том, что даже мышь, загнанная в угол, способна кинуться на обидчика? И выцарапать-выгрызть глаза наглому коту, который ее достал? И нам, мышам, пора об этом вспомнить, и котам не помешало бы.
Инф.
